Как живут жители полярного Шпицбергена. Публикуем отрывки из книги Алины Кузнецовой «Полночное солнце», выпущенной издательством при содействии Проектного офиса развития Арктики.
«Человек человеку друг, соратник и брат»
Посадка, четыре часа полета, под нами показались острые, покрытые снегом горы архипелага, и внутри все тонко-тонко задрожало от восторга. Вот она, моя арктическая жизнь. Началась!
***
По пустому аэропорту медленно бродили люди. Выдача багажа, как во всех небольших городах, сильно задерживалась, делать было нечего. Толпу явно можно было разделить на группы: вон в углу в больших красных и зеленых куртках стоят ученые, вот шахтеры вернулись из отпуска и теперь радостно приветствуют тех, кто в отпуск только собирается. У приехавших в пакетах дьюти-фри призывно звенят бутылки: в поселке установлен лимит — в месяц не более литра водки и не более двух килограммов сахара на человека. Все это можно купить только по специальным талонам, которые выдаются каждому на месте. Мы, наконец, стащили свои неподъемные чемоданы с ленты и стояли в раздумьях, когда к нам подошла высокая молодая женщина. Это была директор школы.
***
...Утренняя тишина была ледяной. Из-за очередной аварии на ТЭЦ в дома плохо подавалось тепло. Чуть теплая вода лилась из крана, смеситель в ванной, скорбно крякнув накануне, и вовсе отказался работать. Вечером мы даже ходили в пуховиках. Но это казалось нам такими мелочами, ведь все вокруг выглядело ужасно интересным, новым, и нам не терпелось поскорее начать тут жить.
Саша, наконец, проснулась, и мы, дрожа от холода, сели пить чай. Мимо нашего окна гордо, насколько это позволяла его полная неуклюжая фигура, прошел олень. За ним еще один, и еще. Сейчас, без рогов, они напоминали толстых волосатых коров с небольшими, вечно удивленными глазами. Поразительно, как только они умудряются добывать себе скудный корм из-под огромной толщи снега и при этом оставаться такими упитанными!
***
… В школе было тихо, только повар на кухне уже гремел своими кастрюльками. Я открыла дверь детского сада и гордым орлиным взором окинула свои владения.
Итак, я стала хозяйкой маленькой раздевалки с детскими шкафчиками, большой игровой комнаты с цветами и аквариумом, маленького подсобного помещения, детского санузла и спальни. Там же, в шкафу, стояла огромная подборка методической литературы. Я ринулась туда и извлекла на свет небольшую книгу под названием «Развиваем детей. 2–4 года». Открываю и начинаю читать: «Если вы заметили грустинку, развеселите малыша. Для этого...» Нет, это никуда не годится.
Мимо нашего окна гордо, насколько это позволяла его полная неуклюжая фигура, прошел олень
***
.... Незаметно приблизилась Пасха. Мы с Сашей сходили в поселковую часовню. Батюшки тут нет; лишь иногда, раз в два-три месяца он приезжает сюда, и тогда к нему идут верующие, чтобы исповедаться, причаститься и послушать проповедь. Еще в Москве я прочитала в интернет-издании местной газеты интервью с батюшкой, в котором он сказал, что, попадая в поселок, люди обрекают себя на определенный вид одиночества. Знаете, казалось бы, вокруг не очень-то и много людей, но все друг друга знают, ни от кого тут не спрячешься, не уйдешь, и наступает момент, когда понимаешь — все, точка кипения, нужно побыть одному, и тогда уходишь мыслями в себя и смотришь на себя уже совсем другими глазами. Часто именно в такие моменты одиночества люди находят Бога.
В ту Пасху батюшки в поселке не было. Несмотря на это, в часовне всегда горел свет, а по воскресеньям кто-то звонил в колокола. Это был Екайкин, местный старожил и человек удивительной судьбы, но мы в то время его еще не знали. Мы вошли в деревянный, посеревший от времени храм. Ему могло быть как 20, так и 200 лет: дерево на Севере очень хорошо сохраняется. Внутри часовни было тесно — едва ли тут уместилось бы пять человек. Мы зажгли одну из свечей, лежавших там же, на небольшом столе у стены. В воздухе почувствовался запах горящей спички и плавящегося воска, и этот запах сразу отнес меня в далекое детство. В 1990-е у нас дома частенько отключали свет, и тогда мы всей семьей передвигались по квартире со свечами. Это было так красиво: темнота, полная тишина, слабое потрескивание свечи и этот запах родом из детства.
***
Солнце больше не заходило, прекратились закаты и рассветы. Однажды утром я вышла из дома и услышала пение птиц. Так внезапно, так по-материковски это звучало здесь, в царстве снега и льда. Прямо из-под моих ног выпорхнули две птицы размером с воробья. Это были знаменитые певчие пуночки Арктики, вечные герои сказок северных народов мира. Можно было закрыть глаза и в абсолютной тишине услышать низкие певучие трели. Говорят, что еще чуть-чуть и сюда прилетит больше птиц. Они будут гнездиться на скалах, вить гнезда и откладывать яйца, а потом, осенью, улетят дальше. Но осенью уеду и я, а это еще очень нескоро, ведь на дворе апрель, настоящая зима.
***
С приходом весны Арктика ожила: зашевелилась тундра, проглядывающая из-под снега, небо наполнилось криками летящих гусей, в море закачались на волнах утки. Во время прогулок по пляжу из-под ног то и дело убегали кулики — маленькие пухлые птички с длинными тонкими ножками. Убегая, они задирали «колени» почти до клюва и почему-то никогда не взлетали. Иногда в снегу можно было заметить толстую белую птицу с красным пятном на голове — это куропатки, птичьи чемпионы по бегу. У них очень пухлые мохнатые ноги, но при виде незваного гостя задают они такого стрекача, что только диву даешься. Когда куропатки понимают, что не убегут, то взлетают, тяжело взмахивая крыльями, а затем, чуть зависнув в воздухе, грузно, почти со вздохом облегчения, опускаются на землю.
Здесь нет роддома и кладбища, приехал, пожил, пошел дальше
Отдельная беда Арктики — крачки. Эти чудаковатые птицы каждый год летают из Арктики в Антарктику и обратно. Гнезда они откладывают прямо в тундре вдоль дороги и проявляют безумную агрессию к проходящим мимо. С неприятными звуками крачки пикируют прямо на голову всем, кому случается оказаться рядом с их гнездами. Успокаивает одно: натворив бед в Арктике, они полетят в Антарктику, где будут травмировать местных полярников.
Есть тут, правда, одна хитрость: атакуют крачки (так же, как и бургомистры) всегда самую высшую точку, поэтому ходить надо с тем, кто выше тебя (в моем случае это легко), либо носить с собой палку и поднимать ее над головой.
***
День Рейса (именно так, с большой буквы каждое слово) — это большое событие. Раз в два месяца в поселок прилетает самолет, заказанный Москвой. Летит он преимущественно с теми, кто прибывает в поселок, и улетает в тот же день с теми, кто едет на материк. Для немногочисленного населения поселка это грандиозное обновление: единственную улицу заполняют только что приехавшие рудниковцы, которых сразу заметно по удивленным глазам и непрестанно поворачивающимся головам.
«Новенькими» они считаются ровно до следующего чартера. Так что мы в этот день окончательно записались в «местные».
День Рейса — это день радостных встреч, ведь приезжают отпускники, к шахтерам приезжают жены с детьми. Нет-нет, да и проберутся в их толпе последние романтики, мечтающие прикоснуться к Арктике. А еще каждый раз кто-нибудь уезжает навсегда, так что это также и день горьких разлук. Поселок предполагает только вахтовую жизнь, то есть временную, непостоянную.
Здесь нет роддома и кладбища, приехал, пожил, пошел дальше.
Иногда, уезжая навсегда, люди возвращаются и остаются в поселке на долгие-долгие годы, хоть и бывает это не так часто. Но, что поразительно, в этой нестабильности и непостоянности есть удивительная статичность и рутинность.
***
В поселке есть три вида транспорта: машины (во все сезоны), но их очень мало и сразу понятно, кто едет; снегоходы (когда есть снег) — удобно и ехать можно везде; квадроциклы (когда нет снега): удобно, но, на мой взгляд, непрактично, ехать можно только по дороге, а они есть исключительно в поселке. По тундре ездить на квадроциклах запрещено, ведь так наносится урон хрупкой арктической природе, которая потом очень долго не может восстановиться.
***
...Туристы — симпатичный народ. Приезжают в поселок на несколько дней, их возят по ледникам и фьордам, они уезжают с выпученными от восторга глазами, а затем помнят эти несколько дней всю свою жизнь. Когда ты в поселке житель, а не турист, то воспринимаешь все совсем по-другому. Шанс увидеть ледники у тебя ничтожно мал: все зависит лишь от твоего везения. Мне, конечно, грех жаловаться.
Только долго оставаясь на одном месте, можно увидеть, как прилетают птицы, выводят потомство и учат их плавать. Как под ними, кружа и вращаясь, проплывают свинцовые воды фьорда.
Как солнце вечером окрашивает небо в пурпур, а затем несколько месяцев висит в небе и светит круглосуточно. Как однажды утром подножия гор скидывают с себя весь снег и стоят черные, абсолютно голые; как однажды тундра начинает пахнуть не снегом, а землей и приключениями, как она начинает цвести, а затем, в один короткий вечер, становится мокрой и начинает пахнуть осенью; только так можно научиться распознавать всю великую гамму цветов снега: от белого до золотого, розового и фиолетового. Только здесь, наверху планеты, небо такое низкое, что его можно потрогать рукой.
Алине Кузнецовой 24 года, она родилась в Москве, но с 15 лет ее жизнь связана с российским Заполярьем. Ее глазами мы увидим, как ледяная пустыня превратится в одно из самых красивых мест на планете, как холодный заполярный остров станет почти родным.
Комментарии (0)