Глухой декабрьской ночью 1918 года на хуторе Любочка Волчанского уезда Харьковской губернии произошла кровавая трагедия: здесь были зверски убиты 7 человек, среди них – 70-летняя Александра Яковлевна Ефименко и её 28-летняя дочь Татьяна Петровна. Время было жестокое, шла Гражданская война, и мирных обитателей хутора, вероятнее всего, вырезала какая-то банда, каких в ту пору на Украине было немало.
Обе эти женщины по-своему замечательны: Александра Ефименко была известным историком, педагогом, этнографом и исследователем культуры, а Татьяну современники считали талантливой поэтессой.
В 1910-м Александра Яковлевна Ефименко, урождённая Ставровская, стала первой женщиной в России, получившей звание почётного доктора русской истории. Вся её жизнь была связана и с Россией, и с Украиной, которую в то время назвали Малороссией. Родилась она в 1848 году в селе Варзуга Архангельской губернии. Здесь издавна занимались ловлей и продажей сёмги, «торосовым» промыслом (боем тюленя), добывали жемчуг из раковин, которыми были богаты окрестные реки. А ещё село славилось деревянными шатровыми храмами поразительной красоты: они, как и множество других храмов Русского Севера, были построены без гвоздей и скоб, лишь при помощи топора и рубанка.
Успенская церковь в с. Варзуга, памятник деревянного зодчества ХVII века
Под полицейским надзором
Рано лишившись отца, Александра Ставровская по окончании женской гимназии в Архангельске стала изучать быт и традиции северных народностей, одновременно работая домашней учительницей. Вскоре она познакомилась с Петром Ефименко, который впоследствии станет её мужем. В Архангельск Петра Саввича сослали по политическим причинам. Уроженец села Большой Токмак Бердянского уезда Таврической губернии, он в 1850-х годах учился в Харьковском университете и участвовал в деятельности Харьковского тайного студенческого общества, одной из целей которого было изменение формы политического правления в Российской империи. Позднее Ефименко перевёлся в Киевский университет, однако в феврале 1860-го был арестован и заключён на несколько месяцев в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. Затем его приговорили к высылке под надзор в Пермскую губернию, ещё через год – в Архангельск. В последующие десятилетия Пётр Саввич сменит несколько городов: он будет жить в Воронеже, Самаре, Чернигове, Харькове -- и везде под надзором полиции.
Фото. Супруги Пётр и Александра Ефименко
Являясь членом Императорского Русского Географического общества, Пётр Ефименко в течение многих лет собирал фольклорно-этнографические материалы. Так, проживая в Харьковской губернии, он составил «Дневник народных праздников» и «Сборник малороссийских заклинаний», в котором собрал уникальные образчики местных заговоров и молитв. Александра Яковлевна, выйдя замуж за Петра Саввича, стала ему верной соратницей. К середине 1870-х, когда семья Ефименко обосновалась в Харькове, она уже активно печаталась в журналах «Киевская старина», «Слово», «Русская мысль». Круг её научных интересов был чрезвычайно широк: исследовательница писала о древних формах землевладения на Украине, истории гайдамацкого движения, малороссийском дворянстве, местных судебных органах, церковных братствах и т.п.
В 1907 году семья Ефименко перебралась в Петербург – Александру Яковлевну пригласили читать лекции на Бестужевских курсах. Здесь, занимаясь преподавательской работой, она напишет «Элементарный учебник русской истории», который в течение 1911–1918 гг. будет переиздан 7 раз.
Вне группировок и «тусовок»
Сегодня очень непросто строить предположения о том, какое место могло бы занять в русской поэзии имя Татьяны Петровны Ефименко, если бы её жизнь не оборвалась так рано, так нелепо и страшно – и так созвучно своей эпохе. Единственный прижизненный сборник её стихов был издан в 1916 году в Петрограде – тогда ей было 26 лет. А ещё через два года молодой поэтессы не стало. Затем последовали долгие десятилетия забвения, и лишь в конце 1980-х её поэзия, благодаря публикации в «Новом мире», обрела второе рождение.
Сведения о Татьяне Ефименко крайне скудны и отрывочны, а подчас и противоречивы. Она родилась в 1890 году в Харькове и была пятым ребенком в семье. Всё её детство прошло на Украине. Здесь девочка получила хорошее домашнее образование. Первые стихи она начала писать ещё в середине 1900-х. Накануне Первой мировой войны Татьяна больше года прожила в Париже, открывая для себя литературно-художественную жизнь французской столицы. В начале 1910-х её стихотворения уже публиковались в «Русском Богатстве», «Ниве», «Вестнике Европы»; в 1913 году на поэтическом конкурсе имени Надсона она получила вторую премию, – в те годы это считалось весьма значительным успехом.
Татьяна Ефименка и её единственная книга «Жадное сердце»
А в 1916-м в Петрограде была издана её книга стихов «Жадное сердце». Уже этот первый стихотворный опыт Татьяны выделялся своей особой тональностью, собственной тематикой и «лица необщим выраженьем»:
Уж лето рожь свезло, возы его скрипят,
Ветра холодные окрепли.
Вот осень. Плащ на ней, разорванный до пят,
И косы бронзовые в пепле...
Что сразу же обращает на себя внимание в стихах молодой поэтессы, так это их минорное настроение, какая-то щемящая, пронзительная нота, отзвук неизбывной печали, присутствующий даже в светлой радости. Мотивы тоски, безнадежности и безысходности вообще очень свойственны поэзии эпохи декаданса, – это, так сказать, характеристики объективного порядка. Но и субъективно обстоятельства жизни Тани, с её ранними невосполнимыми потерями (кончиной отца, умершего в 1908-м после затяжной болезни, и смертью двух сестёр) способствовали её «отстранению», «уходу» от действительности. Впрочем, сама Татьяна не связывала себя с какими бы то ни было литературными группировками, школами, течениями и «тусовками». Её личные контакты с тогдашними столичными поэтами были весьма эпизодичными и редкими, а писала она безыскусно и просто, как чувствовала, не особенно стремясь к известности и славе. Неудивительно поэтому, что в сборнике «Серебряный век: Петербургская поэзия конца ХIХ – начала ХХ в.», изданном в 1991 году, её имя значится в разделе «Вне литературных школ».
«Ни одной пошлой строки, чужой мысли, избитого сравнения»
Тем не менее, современники оценили поэзию Татьяны Ефименко чрезвычайно высоко. Поэт и литературный критик Алексей Лозина-Лозинский писал в рецензии на сборник «Жадное сердце»:
«Стихи её стоят того, чтобы поставить их на полку любимых книг. Эта небольшая тетрадь может потонуть, обидно и незаслуженно потеряться среди множества новых произведений, которых теперь так много и огромное большинство которых, несомненно, уступает Татьяне Ефименко в таланте. В её стихах есть подлинная интеллигентность. «Жадное сердце» – книга хорошего вкуса и хорошего тона, книга большой искренности и глубины, книга оригинальной и в то же время такой типичной женской души. Нет ни одной пошлой строки, чужой мысли, избитого сравнения. Мне кажется почему-то, что автор – непременно не «литератор» и что «Жадное сердце» – это, прежде всего, человеческий документ. Такая искренняя и серьёзная книга пишется для себя, без мысли о печати, и часто это – единственная за всю жизнь книга человека».
Написав такой отзыв, рецензент словно напророчил: к великому сожалению, книга действительно окажется единственной…
Говоря об «обаятельной простоте» стихов Ефименко и приводя множество цитат в качестве иллюстраций, Лозина-Лозинский проводит параллель между ними и «лучшими, наиболее простыми строками Анны Ахматовой»:
Как нежность ваших слов – острей и глубже зла –
Меня затрагивает больно.
Мы вечер проведём у общего стола, –
И этого уже довольно...
В разгар Первой мировой войны тональность стихов Татьяны меняется, -- в них отчётливо проступает ощущение всеобщего распада и разрушения:
От собак и нищих стало тесно,
Громко славит улица беду.
Может быть, весна в полях окрестных –
Но до них отсюда не дойду.
Не твои ль торжественные были
Этот мост и этот тёмный храм?
Пышный город горделивый, ты ли,
Пресмыкаясь, воешь по ночам?
Но давно тебя уже не слышат...
Прокажённый, кто к тебе придёт?
На прогнивших, потускневших крышах
Ржавчина кровавая цветёт.
В водовороте Гражданской войны
В декабре 1917-го, вскоре после Октябрьской революции, Александра Яковлевна и Татьяна вернулись на Харьковщину. Их последним пристанищем стал небольшой хутор с ласковым названием Любочка, где они обосновались в доме своих друзей – земского деятеля Колокольцева и его супруги. Здесь и оборвалась жизнь Александры и Татьяны Ефименко: в ночь с 17 на 18 декабря 1918-го их убили ворвавшиеся в дом бандиты.
В те годы в этих краях происходила ожесточённая политическая борьба, а Харьков то и дело переходил из рук в руки: в декабре 1917-го на Украине была провозглашена советская власть, в феврале-апреле 1918-го Харьков был столицей Донецко-Криворожской республики, затем город находился под германской оккупацией и в составе гетманата Скоропадского, в ноябре-декабре 1918-го в Харькове «воцарился» полковник Пётр Болбочан, командир Запорожского корпуса, объявивший в городе и губернии власть Директории.
И всё же на вопрос, кто именно убил мать и дочь Ефименко, нет однозначного ответа. Есть сведения о том, что женщин расстреляли петлюровцы – за то, что Александра Яковлевна отказалась выдать им прятавшихся у неё дочерей харьковского губернского старосты Петра Алексеевича Неклюдова, бывшего депутата Государственной Думы от Харьковской губернии, и в итоге петлюровцы перебили всех, кто находился в доме [1]. Однако в других источниках [2] эти данные опровергаются.
Тёмное, смутное, страшное время…
Когда вчитываешься в стихи Татьяны Ефименко, ушедшей из жизни совсем молодой, не оставляет ощущение, что каким-то непостижимым образом эта женщина предчувствовала и знала, насколько короткий срок был ей отпущен:
Из моря вечности – бежали,
Как волны, длинные года,
Стирая медленно скрижали
И разрушая города.
В отливе мерном и негромком
Не всё ль с песков волна сотрёт?
Не так ли, жизнь моя, обломком
И ты мелькнёшь в водоворот?
Время не донесло до нас хороших, качественных фотографий Татьяны Петровны. А вот её стихи, вопреки всем историческим катаклизмам и потрясениям ХХ века, уцелели, вынырнули из реки забвения, и негромкий голос молодой поэтессы оказался слышен для нас спустя столетие. Всё-таки недаром Александр Блок говорил: «Поэт – величина неизменная. Мы умираем, а искусство остаётся».
Ссылки:
[1] Платонов С.Ф. // Дела и дни. — 1920. — Кн. 1. — С.617—620;
[2] См.: Мария Алексеевна Неклюдова и Харьковский Девичий Институт Г.И. Марии Федоровны. --
Комментарии (0)